Дмитрий Хван - Шаг в аномалию (Зерно жизни) [СИ]
Сазонов угрюмо смотрел на мичмана.
— Вот те на! — воскликнул он. — Мой брат родной теперь иностранец!
Васильев, находясь в сильном волнении, встал и начал прохаживаться по земляному полу.
— Николай, ваш черёд рассказывать, что с вами было, — напомнил мичману Сазонов.
Николай кивнул, но сначала, немного смущаясь, спросил, есть ли у Сазонова что-нибудь сладкого с собой. Алексей достал из кармана жестянку с мятными леденцами:
— Только это.
— Отлично! — Николай быстро сцапал плоскую коробочку и, торопясь, открыл её.
После этого он рассказал, что с ними случилось за эти годы. По словам Николая, они с Виктором уже отчаялись дождаться помощи. Попал он сюда по глупости. Находясь на посту у аномалии, молодой мичман, лишь двадцати двух лет от роду, решил разглядеть это чудо поближе. Присев на корточки у ямы, испытывая неодолимое любопытство, Васильев лишь протянул руку, а аномалия буквально затянула его внутрь. Он не успел даже вскрикнуть, как оказался в густой траве. Вместо полярной ночи вокруг было залитое ярким солнцем поле. Тогда ему вдруг стало плохо, грудь будто сдавило неведомой силой, голова закружилась и мичман повалился на колени. А спустя несколько секунд на него свалился Сафаров.
— А я только привстал, — говорил Николай. — А мысли в голове путаются и шевелиться не могу. Хотел тогда крикнуть что-то, но горло пересохло, так я только и свистнул. А потом звуки на меня как накинулись — все подряд: шум прибоя, ночные крики птиц, стрекот насекомых, посвист ветра. Ну, я и сел, за голову схватился, — хрипло рассмеялся Николай.
Почему они не вернулись назад сразу, Васильев уже не вспомнил. Находясь в ошеломлённом состоянии, они побрели прочь от места перехода. Вскоре они наткнулись на труп человека. Облепленный мухами бородатый мужчина, лишённый руки по локоть, валялся в траве. Его лицо сохранило то мучение, которое он испытывал перед смертью. Документы франкоязычного канадца до сих пор хранились у Васильева. Спустя несколько минут они, наконец, поняли, что с ними произошло. Похолодевшие от осознания этого, мичманы с остервенением искали окно аномалии, но так и не смогли найти его. Поиски продолжались несколько дней.
— Оно открывалось лишь на двое суток, — проговорил Сазонов.
Васильев покивал с кислой улыбкой. Сейчас ему это было уже не важно. А тогда два мичмана советского флота оказались посреди дикой природы чужого мира. Первый год был самым страшным, приходилось выживать, зубами цепляясь за жизнь. Четыре рожка патронов к автомату Калашникова, штык-нож и содержимое карманов — это всё, чем располагал каждый из них. Тем не менее, молодые парни выжили, а на второй год и вовсе обзавелись собственным племенем, в которое их приняли по доброте душевной князька Данула. Один из младших сыновей мелкого тунгусского князца, Данул был изгнан из кочевья отца за хулу в адрес богов. Их встреча произошла случайно, и мичманы, потратив лишь три патрона, положили в снег троицу самонадеянных воинов, да побив оставшихся нескольких мужчин, ушли прочь. Глава отщепенцев — молодой и гонористый Данул после этого случая шесть дней преследовал странных чужаков, требуя от них возмещения ущерба. Убитые ими воины были лучшими среди людей тунгуса. Теперь незнакомцы должны были поделиться своей силой — то есть кровью. И осчастливить многочисленных жён погибших своим семенем. Поначалу чужаки прогоняли вдов, кидали в них палки и снег, ругались и грозили побить, но, в конце концов, сопротивление было сломано. Данул узнал, где жили чужаки и встал становищем неподалёку от их землянки. Со временем тунгусу удалось заставить их привыкнуть к своим людям. Вдовы часто ходили в их землянку, возвращаясь оттуда весьма довольными. Неимоверными усилиями Данул расположил к себе русских, как они себя называли. Он понимал, что столь сильные чужаки заменят ему убитых воинов. Он был сильно впечатлён огнестрельным оружием. Мичманы же, в свою очередь, наконец, смекнули, какие выводы им сулит коллектив. Первое время всё было нормально, они вживались в племя. Мичманы обзавелись жёнами, а потом и вторыми. Выучив необходимый минимум языка туземцев, пропавшие во времени товарищи принялись учить русскому своих женщин. Николай говорил, что это сделает их сильнее, этим он поощрял изучение языка. Они хвалили каждого, кто делал успехи в обучении, принуждая следовать этому остальных членов группы Данула. Остальные, правда, не горели желанием что-то учить, отмахиваясь от приставучих большеглазых соплеменников. Тем временем, племя становилось всё сильнее, вбирая в себя новых людей. Но вдруг, в один прекрасный день, идиллия закончилась — Данул желал большего. А именно — покорить ряд мелких кочевий своей родни. Парням это не понравилось, ведь всё что они хотели — это просто жить и заодно улучшать жизнь вокруг себя. Зачем каждый год срываться с насиженного и обжитого места, уходя в другую часть тайги? Короткая ссора в чуме князька закончилась соглашением — Сафаров пообещал устроить домницу. Он заинтересовал Данула возможностью выплавки железа. Это сулило неплохие шансы на повышения его статуса бесконфликтным способом. Железо могло привлечь и новых людей, а с тем и большую силу его кочевью. Что лучше, палка или палка с железным наконечником?
Для начала, мичманы решили уговорить Данула перейти к осёдлому образу жизни, добавив к привычной охоте и собирательству рыболовство, скотоводство и сельское хозяйство. С последним дело обстояло трудней всего, непривычные к этому тунгусы не отказывались от работы, но не понимали её важность. Лишь со временем их удалось заставить поверить в собственные силы. Постепенно увеличивалось поголовье овец и коз, год от года всё больше засевалось проса, ячменя и овса, которое удалось получить от живших ниже по течению бурят. Через некоторое время вчерашние мичманы устроили таки домницу, а через несколько месяцев проб и ошибок удалось получить первое плохенькое железо, полученное из болотной, луговой и дерновой руды. Постепенно улучшая качество плавки, бывшее кочевье богатело, обменивая железную утварь соседям на скот и зерно. А потом остро встал вопрос безопасности. Богатеющее поселение всё чаще привлекало к себе алчные взгляды соседей. Начались нападения, тщательно оберегаемый запас драгоценных патронов таял на глазах. Выручали железное оружие и металлические пластинки, накладываемые на плотные кафтаны воинов. Пришлось деревню, названную мичманами Ламской, по имени огромного озера, обносить частоколом. В тайге застучали глухие удары топоров и со временем Ламская обрела нехитрое укрепление. Пара башенок позволяли лучникам выцеливать вражеских воинов. Соседям хватило пять отбитых с великим уроном штурмом, чтобы понять — на странную деревню нападать опасно. Ведь после каждого нападения того или иного князька на его кочевья неминуемо следовал ответный рейд ламцев. Они забирали у побитых агрессоров женщин и детей, а также уводили подростков, усиливая этим себя и ослабляя соседей. Заняв удачное место для деревни — близ священной скалы у истока реки, Данулу удалось и тут снимать пенки, брать налог с каждой группы паломников. Многого он не требовал — пару-тройку куриц или овцу, пару щенков или мешочек зерна. Удавалось ладить. Через несколько лет деревня разрослась до трёх сотен жителей. К князьку уже начали обращаться мелкие вожди округи как к судье, прося посодействовать в справедливом решении того или иного конфликта между кочевьями.
— Таков итог нашей одиссеи, — закончил свой рассказ Васильев. — Сейчас мы с Витькой на правах левой руки нашего князька Данула. — И предупреждая вопрос майора, поспешил добавить:
— Правая рука — шаман Уяткан.
Если сказать, что Сазонов был изумлён рассказом бывшего мичмана, это будет слишком мало. В душе майора кипел котёл эмоций, в котором было всё: и гордость за мужиков и восхищение их успехами и фактом того, что остались живы, в конце концов!
— Теперь вы можете вернуться домой, Николай! — воскликнул Сазонов.
Тот ответил не сразу:
— А нужно ли, товарищ майор? После того, что случилось с моей страной, мне будет проще остаться здесь.
Лица Алексея вытянулось.
— Да-да, не удивляйтесь, — усмехнулся Васильев. — Жизнь у меня налажена, детишек восемь душ. Всеобщий почёт. Единственно, — замялся Николай, — я смотрю, у вас два рожка в разгрузке осталось — может, презентуете, как и леденцы?
Сазонов, словно заворожённый, отстегнул лямки и с тяжёлым стуком выложил на стол два рожка.
— Наш боезапас вышел уже давно, — пояснил Васильев. — А поддерживать авторитет надо. У меня в нычке два калаша.
— Так что, вы не хотите возвращаться обратно? — всё ещё не верил майор. — А как же ваши родные?
— Думаю, по прошествии семнадцати лет меня уже не раз оплакали, — ответил председатель. — К тому же моя родня теперь иностранцы, а страна превратилась в сумасшедший дом. Нет уж, мне здесь хорошо и спокойно.
